С работы Анна Ивановна вышла как всегда поздно – в офисе уже никого не было, только один охранник, который ничуть ей не удивился, а только приветливо кивнул на прощанье.
Женщине не торопясь шла по улице, наблюдая за медленно затихающим городом, заглядывала в ярко освещенные витрины, рассматривала гуляющие пары. Ей не хотелось идти домой, потому что идти было особо некуда. Вернее, дом был – высокий, двухэтажный, с большой застекленной верандой, с подземным гаражом. Его строил муж Анны Ивановны. Сам выбирал место, сам выкладывал кирпичную кладку, сам работал на деревообрабатывающем станке, сам покупал и расставлял мебель. Все сам - каждый сантиметр дома был им прочувствован, в каждый сантиметр была вложена любовь и надежда на долгую и счастливую жизнь.
Дом был, а вот мужа уже не было. Как не было и дочки-школьницы. Трагическая случайность оборвала их жизни три года назад на роковом перекрестке между школой и домом. И вот уж три года, как этот красивый и такой родной прежде дом, наполненный когда-то светом и смехом, стал чужим. Каждый вечер он тоскливо поскрипывал половицами, каждую ночь выл печными трубами, отчего на душе у Анны Ивановны становилось горько-горько и жить не хотелось.
В этот уже по-летнему теплый майский вечер женщина решила подольше посидеть в парке, пока не станет совсем темно и не нужно будет ложиться спать. Устроившись на скамейке, она достала наушники и подключила плеер.
Неподалеку от нее проходила группа детей со строгой седоволосой воспитательницей.
- Детдомовские, - почему-то подумалось Анне Ивановне, наверное, потому, что какими-то не по-детски взрослыми казались выражения лиц у этих ребят.
Ее внимание привлекла девочка, которая шла позади всех – рыжеволосая, с тоненькими косичками, собранными непонятного цвета резинками. Ничем не примечательная девочка, ну разве что тем, что воспитательница не обращала на нее никакого внимания, не оглядывалась на нее, не упрекала, не подгоняла.
- Самостоятельная и послушная, - улыбнулась Анна Ивановна и внезапно почему-то подумала, что хочет познакомиться с девчушкой поближе.
- Завтра обязательно загляну в детский дом, - решила женщина, и, резко поднявшись, почти бегом отправилась домой – ей уже не терпелось, чтобы завтрашний день поскорее наступил.
Почти все три летних месяца Анна Ивановна после работы спешила в старенькое здание местного детдома – даже отказалась из-за этого идти в отпуск. Половину зарплаты тратила на подарки и сладости ребятишкам. И все наблюдала и наблюдала за рыжеволосой шестилетней Анечкой.
К концу сентября все документы были собраны и разрешение получено. Оставалось сделать самое главное – поговорить с самой Анечкой.
- Это теперь твой дом, - Анна Ивановна широко распахнула калитку, ввела девочку внутрь и замерла в страхе.
- Моооой? Доооом? – удивлено ахнула Анечка, и ее глаза стали большими-большими. – Он только мой, и ничей больше?
Девочка никогда не знала своих родителей - непутевая мамаша отказалась от нее сразу после родов и никогда больше не появлялась. Все, что помнила Анечка, было детдомовским. Общим. Всехним. И никогда лично её. А сейчас у нее был свой собственный, такой большой и такой красивый дом?
- Ну, - замялась смущено Анна Ивановна, - он еще немного и мой, если ты не против.
Ресницы ребенка дрогнули и задрожали.
- Я знала, я это знала… знала… Я чувствовала…
И вдруг закричала тоненько и пронзительно:
- Ты моя мама! Мамочка! Я знала, что ты меня найдешь.
Когда эмоции утихли, и чувства были приведены в порядок, Анечка тихо спросила:
- А можно, я дам нашему дома имя? У всех же есть имена, пусть и у него будет.
- Конечно, можно, солнышко.
- Тогда я назову его «Аннушка».
Аннушкин дом… Это дом, где тепло и светло двум обретшим друг друга людям: маленькой рыжеволосой Анечке и большой Анне Ивановне, снова научившейся смеяться и с надеждой ждать завтрашнего дня.
(с) Никойя
(с) Никойя
Я хочу иметь свой дом, чтоб его оконца
Открывались, как глаза, с первой каплей солнца,
Чтобы к вере и любви были настежь дверцы,,
Чтоб в милом доме том жило мое сердце…
